Поздние картины и рисунки Марии Лассниг превращают тело из простого объекта изображения в инструмент познания. Сфокусированная презентация в Гонконге объединяет работы на холсте и бумаге, созданные между 1987 и 2008 годами, и закрепляет исследование, которое художница называла «телесным сознанием»: убеждение, что ощущение—давление, боль, дыхание, тяжесть—даёт более надёжную основу для образа, чем зеркало или камера. Отбор ставит автопортреты в диалог с машинами, животными и абстрактными структурами, показывая, как внутренние состояния вытесняют «ретинальный образ» соматическим свидетельством.
Центр экспозиции—«Selbst mit Drachen (Self with Dragon)» (2005), где мифическое существо проявляется не столько как противник, сколько как продолжение «я». Лассниг использует дракона как шкалу напряжения—воплощение навязчивых сил, одновременно внутренних и внешних. Эта переговорная динамика между угрозой и узнаваемостью отзывается и в соседних работах, где тела укорочены, гибридизированы или сопряжены с устройствами—не ради риторического эффекта, а чтобы фиксировать ощущение в точке его возникновения.
«Viktory (Victory)» (1992) дистиллирует эту логику в строгую, эмблематическую геометрию. Широкая угловатая «V»—одновременно поза и знак—организует живописное поле и сплетает телесное чувство с символической архитектурой. Буква работает как эмоциональные леса, показывая, как системы знаков структурируют телесный опыт. Полотно читается не как сцена триумфа, а как диаграмма стойкости под давлением.
Ряд полотен продвигает абстракцию, не отказываясь от субъекта. В «Selbst abstrakt I / Bienenkorb Selbst (Self Abstract I / Beehive Self)» (1993) голова приобретает вентиляцию и массу улья—сосуда, насыщенного жужжанием, теплом и давлением. «Selbst als Blüte (Self as a Flower)» (1993) сопоставляет стареющую плоть с ботанической конструкцией—аналитически, а не сентиментально—и утверждает непрерывность между человеческой и растительной анатомиями. Эти работы функционируют как поперечные срезы чувствования: отёк, пульсация и сокращение переведены в форму.
Блок работ на бумаге якорит показ в настоящем времени. Для Лассниг рисунок—сейсмограф, максимально близкий к моменту, позволяющий одной-единственной линии зафиксировать переход от одиночества к соотношению. В «Liegende (Reclining Figures)» (2000) и «Liebespaar (Lovers)» (2003) фигуры сходятся и расходятся, не закрепляясь в устойчивом контуре. «Mr and Mrs Kliny» (2004) сохраняет эту двусмысленность, намечая диаду с намеренно открытым балансом. Монохромные листы—«Ober und Unterkörper (Torso and Lower Body)» (1990) и «Die Vielfalt (Diversity)» (2003)—редуцируют фигуру до точек давления; экономия средств становится стратегией изоляции кривизн и компрессий, которые цвет мог бы переопределить. Подчёркнутая художницей автономия каждого листа—никогда не «этап» на пути к «окончательному» маслу—усиливает пронизывающую показ этику внимания.
В совокупности эти картины и рисунки утверждают ощущение как форму знания, а тело—как пористую поверхность, на которой мир оставляет следы. Машины, животные и алфавитные знаки оказываются не внешними реквизитами, а языками, которыми «я» измеряет воздействие. Возникающие гибридные и частичные фигуры—инструменты, а не фрагменты: калиброванные средства для записи интенсивностей, ускользающих от конвенционального портрета. Курированная сдержанность—сжатый отбор, ясная читаемость, выверенные сопоставления—позволяет каждому произведению выступать как кейс по перцепции, со своим протоколом перевода внутреннего состояния в видимую форму.
Речь идёт не об отказе от сходства, а о его переопределении. Лассниг пишет то, каково обитать в голове, а не то, как она выглядит; чертит отношение как смещение контура, а не как повествовательную сцену. Так расширяется словарь автопортрета: диаграммы, эмблемы и мифические заместители признаются легитимными регистрами «я». В результате формируется корпус, стремящийся к точности—понимаемой как верность опыту—за счёт отказа от комфорта чисто оптического описания.
Площадка и сроки: Hauser & Wirth Hong Kong — 26 сентября 2025 — 28 февраля 2026.
