В духе Райана Мёрфи, Netflix предлагает нам еще один сериал о серийных убийцах, на этот раз из Италии, основанный на реальных событиях. Это не Эд Гин и не Джеффри Дамер, но этот итальянский сериал обещает повторить успех хита «Монстр: История Джеффри Дамера» и стать одним из фаворитов публики, увлекающейся жанром true crime.
Холмы, окружающие Флоренцию, — это пейзаж вневременной красоты, открытка с кипарисами, оливковыми рощами и виноградниками, веками вдохновлявшая художников. Долгое время их уединенные тропы и потайные поляны также служили убежищем для молодых влюбленных, местом для уединения вдали от любопытных глаз. Но на долгий и мрачный период эта идиллическая тосканская сельская местность превратилась в охотничьи угодья для анонимной фигуры, которая превратит романтику в террор и оставит неизгладимый шрам в коллективной психике Италии.
Модус операнди (способ действия) убийцы был методичным и пугающе последовательным. Его жертвами всегда становились молодые пары, застигнутые врасплох в интимный момент в своих автомобилях в изолированных местах. За исключением двойного убийства двух немецких туристов, жертвами были пары в устоявшихся отношениях, часто обрученные и планировавшие свадьбу, принадлежавшие к рабочему или среднему классу. К этому тревожному паттерну добавлялась еще одна деталь: многие из жертв, как мужчины, так и женщины, так или иначе работали в текстильной промышленности. Оружие всегда было одним и тем же: пистолет Beretta 22-го калибра, пули от которого стали баллистической подписью, связывающей серию, казалось бы, разрозненных преступлений на протяжении многих лет. Но насилие не заканчивалось выстрелами. Убийца использовал нож для ритуальных увечий женских жертв, вырезая лобковую область в нескольких случаях — акт жестокости, который усиливал ужас и указывал на глубокую, темную психопатологию.
Однако первое двойное убийство не было сразу распознано как дебют серийного убийцы. Оно было классифицировано как преступление на почве страсти, а муж убитой женщины, Стефано Меле, был арестован, осужден и приговорен. Это судебное решение, казалось бы, окончательное, оказалось фундаментальной ошибкой всего расследования; ошибкой, оставившей открытую рану, олицетворением которой стал шестилетний сын жертвы, спавший на заднем сиденье машины и десятилетия спустя терзаемый воспоминанием о виде мертвой матери. Закрыв дело, власти, сами того не ведая, создали многолетний пробел, в течение которого настоящий убийца мог действовать незамеченным, совершенствуя свой метод и сея панику. Лишь много позже, когда гильзы от Beretta 22-го калибра с того первого преступления были вновь обнаружены и баллистически связаны с последующими нападениями, следователи поняли, что история началась гораздо раньше, чем они думали, и что их отправная точка была ложным следом.
Затишье было нарушено годы спустя. Та же Beretta 22-го калибра вновь появилась в Борго-Сан-Лоренцо, убив Паскуале Джентилькоре и Стефанию Петтини, на этот раз добавив жуткую подпись в виде посмертных увечий. С этого момента тень Монстра начала неумолимо расползаться по сельской местности. В Каленцано пали Сузанна Камби и Стефано Бальди. В Монтеспертоли были убиты Антонелла Мильорини и Паоло Майнарди. Насилие коснулось даже двух немецких туристов, Хорста Вильгельма Майера и Йенса-Уве Рюша, в Галлуццо. Террор продолжился в Виккьо, где жертвами стали Пиа Ронтини и Клаудио Стефаначчи. Последний акт этой кровавой саги произошел в Сан-Кашано, где французские туристы Жан-Мишель Кравейшвили и Надин Морио были убиты в своей палатке, причем женщина подверглась тому же ритуальному увечью, которое стало почерком убийцы.
Лабиринт ложных следов и тупиков
Охота на человека, которого пресса окрестила «Il Mostro di Firenze» (Флорентийский монстр), растянулась почти на два десятилетия, превратившись в болото ложных следов, противоречивых теорий и судебных ошибок. Расследование стало отражением хаоса и страха, которые посеял убийца, — лабиринтом, в котором неоднократно терялись и следователи, и общественное мнение.
Первые расследования были сосредоточены на так называемом «сардинском следе» — круге сардинских иммигрантов, связанных с первым двойным убийством. Имена, такие как Франческо Винчи, появлялись в делах снова и снова, их арестовывали, допрашивали и отпускали много раз, но окончательное обвинение против них так и не удалось сформировать. «Сардинский след» стал повторяющейся темой, тупиком, в который следователи возвращались каждый раз, когда новое преступление оставляло их без зацепок.
Фокус расследования резко сместился с появлением Пьетро Паккьяни, фермера из Меркатале-Валь-ди-Пеза, грубого человека с жестоким прошлым. Паккьяни уже был осужден за убийство человека, которого он застал со своей невестой, что делало его идеальным подозреваемым в глазах следователей и общества, отчаянно нуждавшегося в лице, которое могло бы олицетворять зло. Его арест положил начало одной из самых зрелищных судебных драм в Италии. Паккьяни судили и приговорили к нескольким пожизненным срокам за семь из восьми двойных убийств. Однако, к всеобщему удивлению, он был оправдан в апелляционном суде. Юридическая сага сделала еще один виток, когда Верховный кассационный суд отменил оправдательный приговор и назначил новое судебное разбирательство, которому так и не суждено было состояться. Паккьяни был найден мертвым в своем доме при загадочных обстоятельствах, что привело к возбуждению дела об убийстве, которое лишь подлило масла в огонь спекуляций. Его смерть оставила вопрос без ответа, хотя некоторые следователи были убеждены, что Паккьяни рано или поздно признался бы — не из-за раскаяния, а из-за желания заявить о своем авторстве преступлений, которые, в его извращенной логике, ставили его в центр всеобщего внимания.
Смерть Паккьяни не закрыла дело; она лишь открыла новую, странную дверь. Внимание переключилось на его подельников, Марио Ванни и Джанкарло Лотти, известных как «compagni di merende» (приятели по закускам). Лотти, дав признательные показания, изменившие ход процесса, указал на свое участие, а также участие Ванни и покойного Паккьяни в четырех двойных убийствах. Его показания привели к окончательным приговорам: Ванни был приговорен к пожизненному заключению, а Лотти — к 26 годам тюрьмы. С юридической точки зрения, это была точка, но для многих она была крайне неубедительной.
Упорное внимание к Паккьяни и его кругу выявляет глубинную динамику расследования: поиск «удобного монстра». Они были «идеальными виновными». Сельские жители, необразованные, с грубыми манерами, они вписывались в архетип провинциального зла, который обществу было легче принять, чем более сложные теории, указывающие на профессионалов, секты или даже на «черный след» (pista nera), связанный с ультраправыми и спецслужбами в рамках «стратегии напряженности», которую переживала Италия в те годы. Правосудие преследовало не просто человека, а предвзятое представление о зле, простой нарратив для непостижимого ужаса. Несмотря на вынесенные приговоры, расследование дела Флорентийского монстра официально остается открытым, что свидетельствует о сомнениях и тенях, которые все еще витают над этим делом.
Страх целого поколения
Последствия преступлений Флорентийского монстра вышли далеко за рамки криминальных хроник и проникли в социальную ткань целого региона. Это была коллективная травма, которая изменила привычки, посеяла недоверие и оставила наследие страха, которое живо и по сей день.
Убийца покусился на универсальный ритуал юности: поиск уединения, интимный момент влюбленной пары. В одночасье акт «appartarsi» (уединяться в машине в безлюдном месте) перестал быть романтическим жестом и превратился в смертельный риск. Страх изменил поведение целого поколения, которое начало избегать изолированных мест, ранее бывших синонимом свободы. Эта смена привычек стала наиболее ощутимым проявлением всепроникающего террора, который даже стимулировал дебаты о необходимости предоставления молодым людям большей приватности дома, чтобы избежать опасностей снаружи.
СМИ сыграли решающую роль в создании легенды. Именно они придумали термин «Mostro di Firenze» и своей непрекращающейся оглаской помогли выковать «мифологию зла» вокруг фигуры неизвестного убийцы. Монстр стал чем-то большим, чем преступник; он стал призраком, бугименом, который преследовал национальное сознание, порождая климат подозрительности, в котором виновным мог оказаться кто угодно. Эта история вызвала «ярость, страх, отвращение» (rabia, paura, disgusto) и до сих пор считается «проклятой историей» (storia maledetta) из-за несправедливости и боли, которую она принесла, особенно семьям жертв.
Во многом это дело стало переломным моментом для итальянской культуры, ознаменовав ее вступление в современную эпоху медийного true crime. До Монстра серийные убийцы воспринимались как явление преимущественно американское. Его царствование террора принесло этот ужас домой, а симбиоз между убийцей, СМИ и публикой породил новую форму национальной одержимости, которая создала прецедент для будущих дел. Среди медийного цирка вокруг подозреваемых часто забывалась реальная человеческая цена. Такие фигуры, как Ренцо Ронтини, отец жертвы Пии Ронтини, посвятили остаток своей жизни неустанным поискам справедливости, став пронзительным напоминанием о личной трагедии, лежащей в основе этой национальной саги.
Монстр переосмыслен: Новое кинематографическое расследование
Десятилетия спустя после последнего преступления история Флорентийского монстра продолжает завораживать и тревожить. Теперь Netflix представляет «Флорентийский монстр» — мини-сериал, который обещает стать исчерпывающим исследованием одной из самых мрачных глав в истории Италии. Проект находится в руках создателей Стефано Соллимы и Леонардо Фазоли, творческой команды с безупречной репутацией в криминальном жанре, ответственной за такие хиты, как «Гоморра» и «Субура». Их участие гарантирует серьезный и стилистически мощный подход.
Официальный синопсис описывает четырехсерийный мини-сериал, тщательно основанный на «реальных событиях, прямых свидетельствах, процессуальных документах и журналистских расследованиях». Слоган «Tutto terribilmente vero» (Всё ужасающе реально) подчеркивает непоколебимую приверженность достоверности фактов.
Ключ к сериалу — в его смелом нарративном выборе. Вместо того чтобы пытаться разгадать тайну, которая ускользала от правосудия десятилетиями, создатели сосредоточатся на исследовании истории с другой точки зрения: «наш рассказ исследует именно их, возможных монстров, с их точки зрения». Это решение — гораздо больше, чем просто драматический прием; это прямой комментарий к природе дела. Реальное расследование было парадом подозреваемых, людей, чьи жизни были поглощены обвинениями. Принимая их перспективу, сериал стремится создать не whodunit (детектив с вопросом «кто убил?»), а драму о природе подозрения, судебной ошибочности и общественном осуждении. Он превращает величайшую слабость дела — отсутствие окончательного ответа — в свою главную повествовательную силу.
Таким образом, сериал не предлагает решений, а ставит вопросы, восстанавливая множество частичных истин и погружая зрителя в серую зону между виной и невиновностью. Эта стратегия достигает кульминации в тревожном тезисе сериала: «Ведь монстром, в конце концов, может оказаться кто угодно». Это прямое отражение двусмысленности, которая до сих пор определяет дело, и приглашение зрителю столкнуться с идеей, что зло не всегда имеет ясное и определенное лицо.
Чтобы воплотить это видение в жизнь, создатели собрали ансамбль начинающих актеров, включая Марко Буллитту, Валентино Манниаса, Франческу Олиа, Лилиану Боттоне, Джакомо Фадду, Антонио Тинтиса и Джордано Манну — сознательный выбор в пользу аутентичности, а не звездной мощи. Производством занимаются компании The Apartment и AlterEgo, являющиеся знаком качества в современной драме.
Откровение
«Флорентийский монстр» не претендует на то, чтобы дать простые ответы на загадку, которая не поддалась всем попыткам решения. Его обещание — погрузить зрителя в глубины одной из самых тревожных тайн Италии, не для того, чтобы найти убийцу, а чтобы исследовать тревожные вопросы, которые до сих пор эхом отдаются на холмах Флоренции. Сериал, обещающий стать одним из главных телевизионных событий года, выходит на Netflix 22 октября.
